Вторая часть материала из книги “КНИГА ПОГРОМОВ. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны 1918-1922 гг.” относящаяся к Овручскому району.
Записи рассказов пострадавших и свидетелей представителем Отдела помощи погромленным при РОКК на Украине С.С. Каганом о погроме в м. Словечно Волынской губ. в июле 1919 г/ 22 июля 1919 гг
Исаак Гольдберг — 23 лет, учитель-словесник.
До последних кошмарных событий в Словечно не было опасения у еврейского населения. Население Словечно (еврейское) состоит на 40% из трудового элемента — рабочих, остальное еврейское население состоит из мелких торгашей и незначительное число падает на крупных торговцев и кожевенников. Крестьяне живут вперемешку с евреями — так изба крестьянская, изба еврейская. Только центр местечка населен евреями. Русское население местечка в большинстве бедное, земли у них мало, и они шли на заработки. Работу последнее время крестьяне имели у евреев и были таким образом связаны с евреями.
Часто крестьяне кожу отдавали в переработку евреям-кожевенникам. Нужда среди крестьян в Словечно большая — у многих нет хлеба. Отношение крестьян к евреям до последних дней было вполне добрососедское. Евреи по своему имущественному положению немногим отличались от мужиков и крестьян; не бросалась в глаза разница состояний. Евреи так же трудились, как крестьяне; шли согнутыми, оборванными и забитыми. Когда были выступления бандитов в других местах, евреи местечка (зажиточные, конечно) откупались тем, что уплачивали известным головорезам, крикунам, вожакам деньги. С того момента, как был прекращен вывоз из местечка товаров (по распоряжению власти), спекуляция прекратилась, и многие из мужиков лишились заработка, стали искать возможности заработать, поживиться. Это тоже имело значение в развитии в дальнейшем бандитских стремлений. Зимой этого года в местечке образовался Союз рабочих. Этот Союз, когда получил власть, стал мстить за свое прежнее положение.
Евреи-рабочие — вообще самый забитый элемент среди евреев. Когда же случилось так, что эти люди получили возможность сами управлять заводом и властью, они в отместку наложили контрибуцию на местечко. Рабочие были евреи, и контрибуция наложена была тоже на евреев (кожевенников). Деятельностью рабочего Союза были недовольны, конечно, евреи, но потом, когда в местечко зашли петлюровцы, крестьяне упрекали евреев в том, что они не выдают «своих» виновников неурядиц. Так создавались некоторые препирательства на политической почве. Но все это на первых порах никаких последствий для еврейского населения не имело.
Местечко за все время, пока шли погромы в окружающих местах, не переживало тревоги, и здесь даже находили спасение и приют в свое время евреи Овруча. Русская интеллигенция Словечно составлялась из выходцев из крестьян (фельдшер, учитель, начальник почты, члены исполкома, священник, его сын — вот их состав). Интеллигенция эта была по своим настроениям, так сказать, «петлюровская». Эти люди привыкли работать самостоятельно, за свою расу и страх, не получая указаний свыше. Теперь они попали под пресс Советской власти — и во время столкновений с указаниями этой власти, указаниями, чуждыми этим людям, и, кроме того, столковались** с евреями как представителями Советской власти. Это создавало у них враждебное отношение к евреям.
Месяц тому назад в местечко приехал начальник милиции, шляхтич-поляк. С его появлением в местечке стали ходить слухи, что этот человек — погромный агитатор. Сам начальник старался не показывать вида и держать себя весьма осторожно. Во вторник вечером начали распространяться по местечку тревожные слухи о готовящихся выступлениях против евреев.
Евреи были в большой тревоге. На улице собирались кучки встревоженных людей, возле домов сидели группы евреев, с тревогой обсуждавшие положение. Часов в 9-10 вечера представители евреев обратились к начальнику милиции с просьбой организовать охрану и предложили ему услуги евреев-вартовых. Начальник успокоил, уверял, что он сам справится со всякими выступлениями.
Милиционеры евреи вышли ночью на охрану, но без всякого оружия. Часов в 12 ночи вышел начальник милиции с милиционерами. Евреи стали было успокаиваться, видя вооруженных людей, вышедших для охраны. Но милиционеры, не обращая внимания на евреев-милиционеров, направились с начальником милиции за местечко.
Выйдя за местечко, милиционеры дали 2 залпа. Минут через 10 после этого появились, как по команде, бандиты, человек 30-40 с винтовками. Зашли они с криками: «Ура, бей жидов», — и стали разбивать окна. Начался грабеж, который длился всю ночь. Под утро грабеж прекратился. Евреи вышли из своих нор, и опять начались обсуждения создавшегося положения. Решили умилостивить начальника милиции, дабы он охранял местечко. Ему собрали сумму в 15 тыс. руб. и он, получив деньги, обещал охрану.
Но в среду вечером опять начались грабежи и тяжелые убийства. В грабежах не все крестьяне принимали активное и сознательное участие. Многие мужики брали необходимые им вещи, говоря, что сейчас можно брать и надо спешить, а то завтра запретят. В среду уже началось бегство евреев из Словечно. В четверг оно особенно усилилось. Евреи шли из местечка в большинстве пешком, подвод нигде нельзя было достать. Евреи шли со своим жалким скарбом и случайно захваченными вещами, женщины с детьми на руках. По пути поражало злорадство крестьян, насмехавшихся над несчастными беженцами. Лишь местами женщины-крестьянки сокрушенно качали головой и что-то сочувственно шептали губами. Так прошел день четверга.
Самое же страшное произошло в нашем местечке в пятницу, о чем вам уже сообщили другие свидетели. По-моему, наиболее активное участие в погроме принимали молодые крестьяне. Старики равнодушно относились к событиям. Я в пятницу не был уже в Словечно, а в пятницу вечером я в качестве добровольца выступил вместе с первым отрядом, отправившимся в Словечно. Переночевав в Покалеве, мы к утру в субботу прибыли в Словечно. По дороге мы не могли достать подводу у крестьян, и люди нашего отряда были страшно утомлены. Я полагаю, что виной этому является слабая деятельность начальника нашего отряда — матроса, который, по-видимому, не имел намерения энергично действовать по отношению к крестьянам. Не доходя 2 верст до Словечно, наш отряд рассыпался в цепь и окружил флангами местечко. В местечке мы заметили толпу довольно большую, которая при нашем появлении стала рассыпаться, лишь несколько [чел.] из толпы попали нам в цепь, некоторых из них мы расстреляли.
Главные бандиты, которых хорошо знаю, скрылись. Одного мы поймали с винтовкой и потом взяли с собой в Овруч. В местечке мы застали картину, которую трудно описать. Трудно поверить, что это действительность, а не кошмарный сон. На улице ни живой души, по местечку бродило стадо коров, которых крестьяне выпустили, когда узнали о приближении большевиков (то были еврейские коровы). На улице разбросаны были поломанные вещи, валялись трупы — всюду были следы крови. Дома с внешней стороны носили следы разрушения (поломаны окна, двери, ворота), во дворах везде раскопано, в домах, куда мы успели заглянуть, лежали трупы, были трупики детей. В местечке я заметил выходившего из своего дома священника со своей дочерью. За ним я заметил выходившую мою знакомую девушку с безумным видом, которую я почти не узнал сразу.
Священник имел спокойный и величественный вид и важно, торжественно ходил по улице с видом благоденствия (о его роли в событиях вы, вероятно, уже знаете из других показаний). Мы не решались оставаться долгое время в местечке, так как не полагались на наши силы, и оставили местечко. Когда мы уже выходили, мы видели крестьян, прятавших вещи, очевидно, награбленные. Когда мы пытались останавливать этих крестьян, нам воспрепятствовал это сделать начальник нашего отряда. Он даже говорил, что в отряде слишком «возбуждена еврейская национальность» и что это «неуместно».
Мы, я полагаю, могли водворить быстро порядок в местечке, если бы нас встретили хотя бы несколько живых и близких нам людей, ищущих нашей помощи. Мы никого не видели в местечке. Нас встретила пустыня. Мы видели только бандитов, и мы из-за этого пали духом. Отношение нашего командира и некоторых элементов в нашем отряде к нам еще более нас смутило и лишило нас необходимой бодрости и энергии. Ко всему, что я рассказал Вам, мне хочется еще прибавить несколько слов о нашем словеченском раввине, убитом в доме Ратнера во время погрома. Этот раввин, в буквальном смысле слова, краса и гордость нашего местечка. Его любили и уважали решительно все. Будучи ортодоксальным человеком, он заслужил симпатию всех свободных людей. Он был чужд давлений на совесть и убеждения другого человека. Был человеком широких взглядов, который даже своей семье предоставил полную свободу, и среди ортодоксального населения местечка его семья самая свободная. Этот человек пользовался огромным влиянием не только среди еврейского населения, но даже и крестьяне обращались к нему за разрешениями своих споров. Ему было около 50 лет.
Гольдберг Показания Я.М. Меламеда
Отношение крестьян к нам после погрома
В то время, когда на всей Украине распространились погромы, наши крестьяне относились к нам довольно благожелательно. Они даже обещали защищать местечко от нападения погромщиков из других деревень. По занятии большевиками Овруча и его уезда они, правда, изменились немного, говоря, что это, мол, «жидовская власть», но все же евреев не трогали. Первое антисемитское движение началось в д. Тхорин, где под лозунгом «долой спекулянтов-коммунистов» не впускали еврейских вдов в деревню, куда последние ходили с горшками с тем, чтобы выменять за них кусок хлеба или картофель. Дело дошло до того, что последние две недели до погрома там и по дороге в с. Бегунь (4 версты от Словечно) били евреев и забирали у них последний кусок хлеба и последнюю картошку, которую [они] несли для своих бедных детей. Волостной исполком не принял никаких мер к уничтожению этих несправедливостей.
Первые признаки бандитизма и погромных агитаций
В субботу, 29 июня ст.с, в день празднования Петра и Павла, был волостной сход всех окружающих местечко деревень, на котором обсуждали декрет, полученный из Овруча о том, чтобы метрическая регистрация перешла от священника в отдел управления волостного исполкома. Настроение схода было страшно контрреволюционное и антисемитское, все крестьяне в один голос кричали, что «це все от жидов», «они хотят закрыть церковь и удалить священника». Нет речи о том, что евреев на сход не допустили, и даже еврея — члена комбеда отовсюду выгоняли, говоря, что «жиды нам не потрибны». Исполком и здесь не принял никаких мер, чтобы успокоить народ и объяснить им цель декрета и сущность его; напротив, намекал на то, чтобы протестовать и не принять декрет. Все крестьяне почти вышли из схода и сказали, будто бы, обращаясь к евреям: «Буде вам коммуна, буде вам церковь закрыть». Вечером того же дня были делегированы к священнику два еврея (местный аптекарь и я лично), чтобы осведомиться, что замышляют крестьяне. Делегаты указали ему на то, что евреи находятся как бы между молотом и наковальней, т.е., с одной стороны, нас обвиняют в том, что как сионисты — мы контрреволюционеры (статья «Борьба с еврейской контрреволюцией» в газете «Коммунист» от 8 июля нового стиля); а с другой стороны, в том, что мы церковь закрываем и как коммунисты ее «готове исти».
Делегаты просили его объяснить крестьянам в воскресенье после службы, что евреи здесь ни при чем и что как мы, так и крестьяне должны подчиниться власти. Священник ответил, что за его прихожан нечего бояться и что он им завтра, т.е. в воскресенье, объяснит все это. Этот ответ, как довольно удовлетворительный, успокоил нас немного. Воскресенье и понедельник прошли обычно и весьма благополучно; во вторник утром распространился по местечку слух, что ночью будет погром, но фактических данных не было, и относились к этому равнодушно. Лишь вечером на всех улицах были замечены подозрительные личности — молодые крестьяне, вместе с милиционерами поставленные на страже. Кроме них, дежурило человек 30 из евреев до часу ночи. Потом начальник милиции начал разгонять еврейскую варту, говоря, что он обойдется и без нас. Еврейские вартовые начали умолять его разрешить им остаться. Вместо ответа он дал, как видно, условные выстрелы; на все стороны местечка направлены были выстрелы, также и в вартовых. Евреи разбежались по огородам. Бежавши, они уже издали заметили со всех сторон идущих бандитов и погромщиков с винтовками, вилами, ломами, и вскоре послышалось «ура», «бей жидов и коммунистов» и треск разбитых окон и дверей.
Источник: ГА РФ. Ф. Р-1318. Оп. 24. Л. 117-120 об. Копия.