Второй стольный град Древлянского княжества от первого совсем недалеко – час на электричке.
Овруч – маленький сонный городок. Но есть в нем нечто удивительное – какая-то древняя, печальная дымка вековечной тайны. Стоит он на речке Норинь, а летописец в самом начале своей повести рассказывает нам о таинственных Норцах, об которых ни один исследователь зубы сломал в бесконечных баталиях-спорах. А что спорить-то? Вот они, норцы – передо мною: идут неспешно по своим делам, сидят на завалинках деревянных, раскрашенных красным, черным, желтым и синим хат, обсуждают какие-то исконно важные дела…
Я стояла на высоком тротуаре и заворожено глядела, как за деревянным забором, во дворе, расположенном чуть ниже уровня дороги, работали трое голых по пояс мужчин. Сверху мне ясно было видно, что дед, его сын и внук рубили сарай. Рубили топором, без единого иного инструмента. Звонкие лезвия древних орудий в три голоса исполняли извечную песню – тюк-тюк-тюк, тюк-тюк-тюк… От слаженных, отточенных сотнями поколений движений древоделов, под умелыми руками древлян-норцев, как и тысячи лет назад, рождался прочный сруб постройки. Вдруг возникло ощущение, что стою у окна, открытого в детство древнего народа…
Околица оказалась неожиданно близко – за очередным поворотом улицы.
Прямо передо мной, в окантовке неуместных тут акаций, текла летописная Норинь. Я смотрела в почти неподвижную черную воду, и на глаза наворачивались слезы: Норинь умерла! Каким-то с позволения сказать мелиораторам вздумалось спрямить русло чудо-речушки, оно в итоге заилилось, загнило и превратилось в грязную канаву… А вокруг – пашня, луга: леса-то вокруг Норини современные древляне-норцы повывели-повырубили…
И вдруг на взгорочке, открытая ветрам и солнцу, предстала предо мной удивительно красивая церковь. Она – современница Нестора, построена в 12 веке из местного розового кварцита. Я подошла и коснулась ладонями древнего, теплого, полного солнечного огня, словно бы живого камня. Микола Брыцун, провожая меня в Овруч, приказывал обойти древнюю церковь трижды. Обхожу. Раз, другой, третий, не отрывая ладони от теплого камня церковной кладки. Словно связанная нитью времен с прошлым. Точно такое же чувство всегда испытываю, обходя Софию Киевскую. И не удивительно, ведь София сложена из тех же – древлянских – гранитов и кварцитов.
А там, на замковой горе, где в 10 веке была княжеская крепость, сегодня строится новая церковь – высокая и белостенная. Я не пойду туда. Не хочется представлять себе, как лежал во рву под мостом заваленный телами своих погибших воинов сын Святослава Олег Древлянский. А еще не хочется смотреть с кручи на умершую Норинь…
Побродив немного по тихим улочкам, отправляюсь в исполком.
Заместитель головы райадминистрации Михаил Иванович Левкивский, бывший директор школы и историк по образованию, как и все в Деревах, потрясен моим появлением и тут же охотно соглашается показать все-все, что есть в Овручском районе. Мы садимся в старенькую, но выносливую легковушку и оправляемся в путешествие на тысячу лет назад…
…Овручский район огромен и безлюден. Самый большой по территории район Украины. На 2000 квадратных километров всего 70 тысяч жителей. 20 тысяч из них живут в самом Овруче. 67 процентов территории занимают девственные леса. Некоторые лесные массивы тянутся до 120 километров. Их прорезает пара тройка магистралей и всё. Дикие, непролазные, древние места.
Леса растут на лессовой – легкой и светлой, слежавшейся за тысячелетия осадочной озерной породе. Если лесс распахать – получаются очень плодородные земли. Геологи теряются в догадках – когда же это в Деревах столько озер было, чтоб отложилось столько лесса?
Растительный мир напоминает природу Кавказа и тундры одновременно. Древние, реликтовые рододендроны – они же штанодеры – в мае просто великолепны: усыпаны желтыми гроздьями меленьких, пьяняще пахнущих цветов. Не менее древние реликты – каменные дубы, каменные березы и звонкие буковые леса.
У древности в овруцких лесах в основном росли сосна и береза. Потом царем здешних мест стал дуб. Но дебовые рощи люди извели почти полностью. Край облысел, и началась страшная эрозия почвы. пришлось уже в нынешние времена засаживать огромные территории опять-таки березой и сосной.
В лиственных лесах и по сей день растут верба, граб, бук, ольха. У ольхи много имен – ольша, вильха, вильша. До сих пор собирают в лесах бузину, чернику, бруснику, землянику, клюкву и малину.
Зверья в лесах всегда было немерено, но в итоге люди значительно сократили поголовье младших братьев. И медведи, конечно были. Но их просто выбили. Последний медведь в этих краях где-то в пятидесятых годах прошлого века от тоски и обиды на род людской откусил одному пареньку руку…
Люди живут в этих краях с давних давен. Правда, археологам тут сложно: культурные слои тонкие, на гранитах особенно не держатся.
Живут древляне-норцы и по сей день, как и тысячи лет назад небольшими хуторами, разводят свиней, волов, кур. Для строительства пользовались в основном топором.
Мы едем мимо хуторков и сел, утопающих в зеленых чащах. Сельцо Каминец мало изменилось за бездну лет: хаты бревенчатые, рубленные, не мазанные, но иногда одна «парадная» стена белена прямо по бревнам. В лесах вообще редко белили, чаше в хуторах, что стоят в лугах.
Речушек и озер, мостов и мостиков – вообще масса.
Делаем остановку на речке Клинечке. Она течет в кварцитовом ложе – прозрачная, чистая, студеная – как в сказке! В круглой загатине, в окружении кварцитовых лбов – кристально-чистое озерцо и удивительно красивый водопадик.
Кварцит – уникальное богатство края. Названия сортов – романтично-прекрасны: морион – черный, цитрин – желтый, аметист – розовый, прозелит – горный хрусталь. Для промышленности наиболее ценны красный и розовый. Из них делают футировку для печей Европы, России и моего родного Донбасса.
Вдруг осознаю, что Дерева и Донбасс связаны невидимыми, но прочными экономическими нитями. Два кварцитовых карьера даже подчинялись Донецку. Сейчас их выкупила компания «Горно-обогатительный комбинат «Кварцит».
Пирофилит – шифер с берегов Норини – тоже относится к уникальным богатствам края. Вся Европа в свое время делала из овруцкого пирофилита пряслица и жорна. Шахты были в Збраньках и в Курьянах. Этим ун икальным пирофилитом в Софии Киевской хоры обложены, чтобы акустика хорошей была.
В Коростене находили бездну пирофилитовых пряслиц, археологи уже даже не обращали на них внимания. Сейчас их находят все реже, но в раскопе на третьем городище (в школьном саду!) их все еще хватает.
Правда, есть тут и проблема: многие исследователи уверяют, что в найденные в Коростене пряслица выполнены вовсе не из овруцкого пирофилита. Пирофилит в старых мастерских есть, а месторождения – нет и никто не знает, где бы оно могло быть. Овручцы считают, что все это – глупости: их пирофилит! Чей же еще!
Одним словом – природа края невероятно красива. Приезжали в гости канадцы и были поражены этой красотой. Они сравнили овруцкие ландшафты с Елоустонским парком и посоветовали поскорее устроить тут заповедник и хранить это богатство, потому что ничего вечного нет. А древляне выставили Овручский Кряж на грант ООН среди таких украинских красот, как Крым, Подольские Татры, Святогорье и Каневские горы.
Смириться с исчезновением древлянской династии историки не могли. Планомерные розыски пропавшей княжеской семьи начались ещё в девятнадцатом веке. Нидерле, Шахматов, Прозоровский один за другим совершали удивительные открытия. Началось с того, что обнаружили они в летописях, былинах и преданиях, которые очень хорошо дополняют друг друга, целый узел загадок.
Почему Ольга не уничтожила Дерева вовсе, а оставила княжество как административную единицу и определила новый стольный град?
Зачем жила в Коростене целых семь лет?
Почему современные древляне-коростеньцы охотно величают Ольгу Змеёй и Юлгой, но не хотят называть княгиней?
Почему былинный Добрыня Никитич 12 лет был конюхом на княжей конюшне и как стал он потом первым (после князя) мужем-богатырём у Владимира Красно Солнышко?
С чего бы это Добрынюшка в былинах сражается часто-густо со Змеёй, которая всё-то норовит искупать его в святой Почайне? А матушка Добрынина велит ему купаться, но шапочку не снимать! А историкам и этнографам ведомо, что купанием в святой реке да сдёргиванием шапки развенчивали князей, лишали их права на княжеский титул! Выходит, был-то конюх изначально князем!
А что за родственники у Добрынюшки? Летопись гласит: “Владимир бо бе от Малуши, милостницы Ольжиной, сестры Добрыниной, отец же им Малко Любечанин, и бе Добрыня уй (дядя) Володимиру…”
Что означает “милостница”? Кто такой Малко Любечанин? И почему Святослав, князь такого сильного государства, женился на какой-то любечанке, милостнице Малуше? А если не женился, то как незаконный сын от “милостницы” – байстрюк! – стал законным князем? (В том, что он законный, ни разу не усомнился летописец, а обидные слова гордой княжны, девчонки Рогнеды – не в счёт!)
А если отцом развенчаного князя Добрыни был Малко, то почему былины величают его Никитичем?
Те же былины рассказывают нам о некоем богатыре Никите Залешанине. Не он ли батюшка нашего Добрынюшки? А что за прозвище такое – “Залешанин”? А кто же тогда Малко?
Что это за загадочный (черниговский?) воевода Претыч, который бросился спасать Ольгу и её внуков от печенегов в 968 году? Воеводой Святослава назвался он явно с одной целью – устрашить печенегов. А потом послал к Святославу гонцов со строгим отеческим выговором: “И не жаль тебе своей отчизны, и матери старой, и детей своих?” И Святослав послушался: вернулся, целовал мать и детей, и прогнал печенегов…
Лингвисты подтвердят, что и звук и буква “п” вполне заменимы на “ф”, а “т” на “д”. Если проделать такой небольшой фокус и поменять их в имени “Претыч”, то получаем подозрительно знакомое “Фредыч”. Что бы это значило?
Почему Святослав, сразу после смерти матери (в 970 году), младшего сына посадил княжить в Деревах, в Овруче и ОСВОБОДИЛ Дерева от дани?
(Спустя пять лет сын Свенельда Лют попытался поохотится в Деревах и Олег убил его за нарушение границ; тогда Свенельд, подговаривая Ярополка отомстить Олегу Древлянскому за своего сына, говорил, что убив брата, тот сможет владеть и Деревами!)
Такое впечатление, что до самой своей смерти главой Древлянского княжества – титулованной Древлянской княгиней – была сама Ольга! На каком основании?
Почему князь Владимир величается в былинах Красно Солнышко, а не Ясный Сокол, как положено бы правнуку Рюрика? (На знамёнах всех потомков Рюрика был пикирующий на добычу сокол, который был их священной птицей; оттого и звались князья-рюриковичи ясными соколами!)
Почему среди жён Владимира Красно Солнышко было две чешки, а сыну одной из них – Святославу (убит братом своим в 1015 году) – в 988 году он отдал во владение именно Дерева?
Зачем под 1000 годом сообщает нам Летописец о смерти какой-то Малфрид? Чем так важна эта загадочная личность, что приравняли её к жёнам Владимира: матери Ярослава, княгине Рогнеде и к принцессе византийской Великой княгине Анне, о смерти которых тоже есть упоминание несколькими строками ниже?
Почему так много внимания уделяет летопись Добрыничам – посадникам Новгородским и воеводам киевским: Остромиру, Вышате и Яню Вышатичу?
И главное. Почему Летописец на протяжении всей “Повести…” так старательно принижает значение Древлянского княжества? А современные ортодоксальные историки-слависты, в частности, такие, как, например, Пётр Толочко, и вовсе замалчивают всё, что с этим княжеством связано, выпячивая вслед за Нестором мифических полян?
Тут нет смысла приводить все аргументы и рассуждения, отвечая на поставленные вопросы. Гораздо интереснее с высоты изысканий специалистов и собственных версий увидеть картину, сложившуюся после 945 года в результате СГОВОРА древлян и полян, В ЦЕЛОМ…
С народом было проще, с князьями – сложнее. Династические связи с сильным чешским княжеским домом, всенародная любовь к герою и богатырю Малфреду Древлянскому и равновеликая ненависть народа к пришлой проваряжской династии Рюриковичей, представленной на тот момент Святославом и Ольгой, требовали неординарного подхода.
Тут, наверняка, решение предложила мудрая Ольга. Хотя, с другой стороны, оно лежало на поверхности. В те времена чаще всего установление мира после военных действий подкреплялось династическим браком.
У Мала был товар – трёхлетняя княжна Малфреда Нискинична Древлянская, принцесса Чешская. У Ольги был купец – пяти-шестилетний князь Святослав Рюрикович Киевский и Новгородский. Самой судьбой этим детям суждено было стать мужем и женой. В летописи нет сведений о свадьбе, но, наверняка, её сыграли прямо тогда, невзирая на малолетство жениха и невесты. Сыграли вместо той, о которой, вероятно, мечтали втайне Ольга и Мал. Они сидели на свадебном пиру рядом, но не как супруги, а как сваты…
А потом маленькая Малуша жила и воспитывалась до совершеннолетия у Ольги в тереме одновремено как жена Святослава и как военный трофей – милостница! Военная рабыня! Оттого и обозвала много лет спустя ее сына Владимира гордячка Рогнеда «робичичем» – сыном пленной принцессы-рабыни! Обозвала в сердцах, покривив против истины, потому что пленницей Малуша была условной, а на самом деле была она законной княгиней Древлянской и Киевской.
Мал Древлянский и сын его Добрыня Древлянский были купаны в священной Почайне – Пучай-реке – низложены и развенчаны. Наследницей Древлянского княжества автоматически стала маленькая княжна Малфреда Древлянская. После свадьбы со Святославом Киевским Дерева, как наследные земли юной княгини, вошли в состав Киевского княжества, и Ольга стала их опекуншей до совершеннолетия царственных супругов. Больше причин для войны не было!
Добрыня Нискинич, принц древлянский и чешский, наследник Мала, главный претендент на стол молодого государства, в этом раскладе был едва ли не лишним. Первоначально планируя взять Киев, древляне говорили так: “Убили мы руського князя, поимеем княгиню его Олгу за князя своего Мала; и Святослава, и сотворим ему как хотим” и Добрыня при этом решении присутствовал. И когда старейшины решили вместо Святослава “поиметь” его, Добрыню, он присутствовал тоже (в двенадцать лет княжич уже был воином и имел право участвовать в совете, хотя, возможно, без решающего голоса). Правда, сделать с ним, что хотели, киевляне не могли. Древляне, понимая, что их княжича могут просто убить как возможного возмутителя спокойствия в государстве, решили, во что бы то ни стало сохранить будущему богатырю и всенародному любимцу жизнь. Они заставили его всенародно отречься от княжеского титула: снять княжескую шапку и смыть “княжье тавро” – войти в священные воды Почайны. Вот тогда-то, вероятно, и плакала былинная мать его, уговаривая сына не снимать шапочку…
Добрыню развенчали. Но жить он должен был по договору на княжьем дворе как брат великой княгини и первый претендент на воспитание будущего гипотетического племянника, её возможного сына, возможного наследника на великокняжеский престол.
Двенадцатилетний парнишка очень хорошо понимал, сколько “если и “возможно” отделяет его от заветного места пусть не на княжеском столе, то возле него в качестве первого после князя лица в государстве. И всё же шанс был. И судьба оказалась к Добрыне благосклонна: ни Святослав, ни Малуша не умерли в детстве, родился у них Владимир, отдали малыша на воспитание дяде по материнской линии, вырастил Добрыня Владимира и сделал воистину Великим Князем, возле которого и сам до самой смерти был первым среди лучших мужей, всенародным любимцем, героем, былинным богатырём (вторым после Ильи Муромца, о котором речь ниже!) Добрынюшкой Никитичем!
Потомки Добрыни не посрамили ни имени своего, ни земли своей. Сын его Константин Добрынич был посадником в Новгороде, втором по значению городе в державе. Внук Остромир – посадник и воевода Новгородский, один из самых образованных людей своего времени. Правнук Вышата – один из самых известных воевод Руси, герой похода на Царьград 1043 года, соратник князя Владимира Ярославича и сына его Ростислава. Праправнуки Янь и Путята Вышатичи – воеводы Киевские во времена князей Изяслава и Всеволода Ярославичей, а потом Владимира Мономаха и Святополка, герои-победители половецких ханов Кури, Боняки и Шаруканя.
Древляне! Потомки главного героя древлянской эпопеи – князя Мала (Малфреда-Малдида) Нискинича Древлянского, который тоже как бы пропал в летописях… и нашелся в былинах.
А сами былины нашлись уже в 19 веке в … северном Олонецком крае за тысячи километров от Киева! Похоже, сберегли их там древляне, которые переселились из покоренных Дерев в похожий, но тогда свободный от Ольгиных уроков лесной край вслед за потомками Добрыни.
Герои былин потрясающим образом напоминают героев древляно-киевских событий, а сами былины являются неотъемлемой частью истории Киевской Руси 10-го века…
А потом пригласили Залешанина в Чернигов, и стал он воеводой (князем-то быть не мог, развенчан!) Претычем-Фредычем. Не мог ПРЕТЫЧ допустить гибели своей любимой женщины Ольги, сына своего Добрыни, дочери Малфреды и восьмилетнего уже внука Владимира, потому и пришёл на помощь киевлянам в 968 году.
А потом, в 969 году, она приехала к нему в Чернигов и умерла у него на руках – роковая женщина, боль и счастье всей его жизни – неугомонная Ольга!
Сколько ей было?
Если родила Святослава в 940 году пятнадцатилетней девочкой (так обычно замуж и отдавали!), всего 44 года.
А Малу в год её смерти едва ли было на четыре-пять лет больше. Почти столько же, сколько Илье Муромцу, когда встал он на ноги и ушёл из дому на подвиг великий во имя земли своей…
Но при чём тут, собственно, Илья?
Что за странные паралели: Мал Древлянский – Илья Моровленин?
И кто он, собственно, такой, этот славянский ГЕРАКЛ, величайший герой нашего эпоса – Илья Муромец, Муровец, Мурович, Муравлянин, Моровленин, Ильюша, Ильюшёнька, Илёйко, Илеюшка, Илья свет Иванович?
Сегодня россияне настаивают на том, что родом он из Мурома, из села Карачарово и “мирское” имя его – Илья Гущин. Но…
…Но есть ещё один древний городок (древнее Мурома!), который скромен, тих и ни на что не претендует. Разве что называется МОРОВСК, и расположен между Черниговом и Киевом, в тех самых местах, где, согласно былинам, проходит вся жизнь Ильи, а согласно летописям – вторая половина жизни Мала-Малко-Никиты-Претыча.
Если Илья из Моровска, то вполне понятным делается странное былинное: “…Он стоял заутреню во Муроме, а й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град…” От Моровска до Киева и есть полдня пути, а в мощный Муром превратился этот небольшой городок в былинах много позднее…
Дальше – интереснее. Основной эпитет Ильи в былинах “старый”, “старой” очень прозрачно говорит о солидном возрасте героя. А Мал-Претыч от дел в Чернигове отошёл и богатырствовать стал в возрасте лет под пятьдесят! Но у эпитета “старой” есть ещё одно древнее значение: “сильнейший”, “мудрейший”, “уважаемый”. Это хорошо согласуется с положением летописного Мала!
Былины подчёркивают в Илье силу, мужество, верность, надежность, трезвость, мудрость, опытность, справедливость. Древляне же в летописи называли своего князя “ПАСТУХОМ”, что идентично всем этим эпитетам! Черниговцы в былинах то Илью воеводою зовут, то он от всяких бед их выручает да мосты там ставит! А наш герой Мал Древлянский в ипостаси летописного Претыча тоже был воеводой черниговским!
В былине же “Илья Муромец и Калин-царь” этот самый царь вначале обещает взять в плен Опраксу-королевичну, а потом предлагает Илье дружбу совершенно так же, как в летописях черниговскому воеводе Претычу предлагали дружбу печенеги, которые осадили Киев в отсутствие Святослава.
Но наиболее интересные параллели в образе былинного Ильи и летописного Мала Древлянского возникают в связи с их близкими и родственниками.
Илья убивает Святогора как бы против своей воли. Умирая, Святогор передает Илье Муромцу часть своей необъятной силы. Только получив эту “вторую” силу, Илья становится подлинным богатырем. Мал убивает Игоря не по своей воле, а по решению древлянских старейшин. Убив Игоря, Мал тоже становится буквально всенародным героем и… мученником! Не оттого ли ходит-бродит Илья по всем былинам “…Как у той ли то у Грязи-то у Черноей, да у той ли у березы у покляпыя…”?
Сын Мала Нискины Древлянского – Добрыня Нискинич-Никитич – тоже не видел отца много лет. Возможно потому, что это было невыгодно Ольге, или был такой уговор, что не должны они видеться, чтобы не сговорились о бунте. Возможно, был уговор и на то, чтобы Мал в ипостасях Любечанина, Залешанина и Претыча НИКОГДА НЕ ПРИЗНАВАЛСЯ детям, что именно он их отец! Возможно, в битвах он и бывал с Добрыней рядом, но они до поры не знали друг друга в лицо!
Абсолютной загадкой осталась для нас и судьба княгини Древлянской, жены Мала, тоже (предположительно) Малфреды, принцессы чешской, после того, как муж её и дети попали в плен.
Быть может, на эти проблемы проливают свет именно былины об Илье Муромце.
Илья в былинах не узнаёт ни свою дочь, ни своего сына, как и они его. Они сражаются во чистом поле (и дочь его – “поляничища удалая”, и сын богатырь. И только тут узнают друг друга.
И вдруг Илья ВСПОМИНАЕТ о той женщине, которую когда-то любил, и которая является матерью его детей. В былине про бой с дочерью, эта женщина оказывается “тальянскою… честною вдовой”, а в былине про бой с сыном – загадочной бабой Латыгоркой. В обоих случаях она иностранка и как бы жена незаконная (возможно, потому что в реальности действительно стала “вдовой” при живом муже, вынуждена была уехать домой и, не исключено, снова выйти замуж). Эта загадочная женщина тоже была настоящей поляницей-богатыршей. “Да съезжались с твоей да мы ведь матерью Да на том же мы ведь на чистом поле, Да и сила на силу прилучилася, Да не ранились мы, да не кровавились, Сотворили мы с ней любовь телесную, Да телесную любовь, да мы сердечную…” – так рассказывал Илья детям, обнимал и целовал их.
Но они этих объятий не приняли, потому что смертельно обижены. “Этот славный богатырь святорусьскии А й он назвал тую мою матку блядкою, Мене назвал выблядком, Я поеду во роздольице в чисто поле Да убью-то я в поли богатыря…”
Есть в обеих былинах ещё одна удивительная деталь: на загадочных поляницу и богатыря предводитель богатырей киевских Илья вначале отправляет… Добрыню, который ничего не может сделать с таинственными воинами. А в некоторых былинах этой детали нет, но таинственного противника, с которым сражается Илья, зовут… Добрыней! В одном случае, выйдя победителем, Добрыня сел “на белы груди” Ильи и перед тем, как его убить, спросил его имя. Узнав, что это Муромец, он целует его, просит прощения и обменивается с ним нательными крестами.
В былинах про сына и дочь Илья в итоге своих детей убивает. А в былине, где они не узнанными сразились с Добрыней, “крестовые братья”, вначале едут куда-то НАВЕСТИТЬ МАТЬ ДОБРЫНИ, и только потом оба отправляются в Киев к Владимиру…
Не Мал Древлянский, а былинный Илья стал символом Руси Киевской. Он один побивает всех врагов. Он как бы один стоит за Киев, как бы только он имеет на это право.
Именно он, Великий Древлянин, совершил наибольшее количество подвигов. Именно он навечно стал предводителем богатырей русских. И так же, как сын его, летописный Добрыня, навсегда остался рядом с настоящим основоположником Руси Киевской князем Владимиром Красное Солнышко.
Владимир же, несмотря на предков по отцовской линии (Рюрик-Игорь-Святослав), был истинным древлянином (Нискина-Малфред-Малфреда)! Он доказал это всему миру тем, что на знамёнах его НИКОГДА не было знака Рюриковичей – пикирующего сокола. На его знамёнах ВСЕГДА сиял знак светлого древлянского божества Дажьбога – Красное Солнышко!
Потомки древлянина Малфреда-Ильи, начиная с Владимира Красно Солнышко, Дажьбожьего внука, Великого, Первого и Святого с 980 до 1169 года княжили в Киеве, а потом, до конца 16 века, в Суздале, Владимире и Москве (до царя Фёдора Ивановича). Всего – 600 лет! Кто-то называет их Рюриковичами. Кто-то – Игоревичами. Может быть. Но они и Нискиничи тоже. Древляне.
Почему же никто не хочет помнить о своих древлянских корнях и о вкладе древлян в отечественную историю уже со времён Владимира Мономаха?
Виной всему значительная доля варяжско-норманнской крови большей части представителей знати Киевской Руси, а потом – германской крови царей российских. Ведь уже у Владимира большая часть жён были с норманнского севера. А значит, его дети предпочитали слушать в детстве мамины сказания о норвежцах, датчанах и шведах. Те же сказания любили и дети Ярослава – сыновья Ингигерды. А Владимир Мономах с детства слушал сказания о мудрых ромеях и ничего для него не было дороже, чем дедов византийский венец…
Через сотни лет, в те годы, когда историки петровских времён “вдруг” обнаружили древние летописи, тоже была мода на немцев. Никто не принял тогда всерьёз указание поляка Длугоша на местные, киевские корни Аскольда-Осколда и убеждённость Татищева в том, что и сам Рюрик является славянином-ободеритом по отцу и славянином-ладожанином по матери! О древлянах к тому времени забыли начисто! О былинах тоже не слышали ни историки, ни филологи: Илья Моровлянин ещё не стал символом русского богатыря.
А что же сегодня? Почему в наши дни российские, белорусские и украинские историки не спешат разобраться в ситуации и восстановить, наконец, справедливость?
С Россией понятно: им не до древлян. Там сегодня все увлекаются мифической Гипербореей и корни ищут в Северном Ледовитом океане, уверяя, что русскими гиперборейцы были уже 18 миллионов лет назад!
Беларусь тоже выстраивает сегодня свои мифы, выражая их в зайчиках!
Сложнее всего разобраться в позиции украинских историков. Ведь Древлянское княжество – это НАСТОЯЩАЯ Украина. Это не украинский Запад, который обвиняют в проевропействе. Это не Восток, которому ставят в вину москальство. Это КОРЕННЫЕ украинские земли, то самое место, из которого пошла есть не только Русь, но и всё восточное славянство! А может быть, и славянство вообще!
Как же понять игнорирование такого значимого исторического материала?
Ответ прост. Всё дело – в КИЕВЕ! Ведь признать древлян, значит признать историческое первенство Коростеня. Значит к тезису “Мать городов русских” нужно присовокуплать понятие “Отец городов славянских”! Нужно отказаться от гордой легенды о святости Града На Горах и признать, что он вторичен – после Коростеня! Нужно переписать все исторические исследования, подвергнуть сомнению диссертации и учёные степени! Нужно вгрызться в гранитные горы Коростеня и найти, наконец, археологические подтверждения летописным сведениям!
И кто же, в самом деле, на такой подвиг способен? Поляне? Никогда! Для них выгоден миф о “деревлянех, звериньським образом живяху!”