Суламифь Мовшевна (Моисеевна) Цыбульник

Суламифь Мовшевна (Моисеевна) Цыбульник  — советский кинорежиссёр, одна из самых известных режиссёров Украины. “Мать Тереза украинского кино”.

Родилась 25 мая 1913, в городе Овруч, Украина.  Окончила Киевский кинотехникум (реж. ф-т, 1937), курс Александра Довженко.Работала режиссёром в Киеве, на киностудии художественных фильмов . Также среди её работ – воспоминания о кинематографистах А.Довженко, И.Кавалеридзе и других. В музее киностудии имени А.Довженко находится архив режиссёра. Умерла  25 декабря 1996 в Киеве.

Суламифь Цыбульник на съемках фильма Фильм «Карантин», 1967—1968 гг. Слева направо: режиссер Суламифь Цыбульник, оператор Эдуард Плучик, актеры Алексей Глазырин, Людмила Хитяева

Есть приз «За вклад в киноискусство», есть — «За честь и достоинство». Их вручают кинематографистам за плодотворную работу в кино на протяжении всей жизни. Параджанов говорил, что Суламифь Цыбульник должна получить приз «За душевный вклад в духовно-профессиональную атмосферу киностудии имени Довженко». Сами довженковцы присвоили ей титул «Мать Тереза украинского кино».
Такая странная эта Суламифь

Задолго до своей смерти она поставила себе памятник на Байковом кладбище, рядом с погребенными сыном и мужем. В те времена на такое еще никто не решался. Она сама сняла о себе фильм, поставив вальс Хачатуряна из «Маскарада» в качестве музыкального сопровождения своей исповеди. За 50 лет работы в кино она сняла всего семь фильмов, два из которых — в соавторстве с другими режиссерами. Работала с Довженко, Кавалеридзе, Экком, Савченко, Брауном, Донским, Левчуком, но не имела ни званий, ни наград, ни обычных в таких случаях привилегий.

Фильмы Цыбульник — «Мальчики», «В мертвой петле», «Нет неизвестных солдат», «Карантин», «Инспектор уголовного розыска», «Будни уголовного розыска», «По велению сердца» — многие помнят до сих пор. Все было в этих картинах для зрителя. Недаром «Инспектор уголовного розыска» и «Будни уголовного розыска» в 70-е годы были лидерами проката.

Но было в этих картинах и еще что-то такое, что оставалось в памяти уже как поступки режиссера. Владимир Высоцкий пишет для ее фильма «Карантин» песню и даже получает невиданный по тем нормам и правилам композиторский гонорар. Свой трехчасовый концерт на студии им. Довженко он посвящает Суламифи Моисеевне.

Когда дирижер Игорь Блажков стал персоной нон грата на Украине, то именно Цыбульник приглашает его дирижировать музыкой к фильму.
Роковая цифра 13

1968 год. Студия еще жила «Тенями забытых предков». Но о «Карантине» тоже много говорили: называли режиссера родоначальником нового жанра в украинском кино — жанра психологического детектива, цитировали слова песни Высоцкого, восторгались новым лицом, которое «вытащила» на экран Цыбульник, — красавцем Юрием Камориным.

Детектив «Инспектор уголовного розыска» (1971 г.) с Юрием Соломиным в главной роли закрепил за Цыбульник репутацию мастера «мужского» жанра.

Внешне — абсолютно благополучная биография: успешная учеба в Киевском киноинституте (у самого Довженко!), удачный брак с единомышленником — режиссером Шмаруком, ассистентство у выдающихся режиссеров украинского кино, хорошо принятый первый самостоятельный фильм «Мальчики» (1959 г.), возможность воздать должное своему поколению в картине «Нет неизвестных солдат» (1965 г.), победа в битве с кинобюрократами во время работы над «Карантином» (картину сдавали 13 раз!) и планы, надежды, мечты…

Но после «Будней уголовного розыска» (1979 г.) образовался вакуум — вынужденный простой длиной в 13 лет. Цыбульник приносила на студию заявки на готовые сценарии, их читали, обсуждали на коллегии, даже заключали договора с авторами, посылали в Госкино УССР. Вот тут и начинался «роман в заключениях»: коллегия студии — Госкино, коллегия Госкино — студии. Месяцами, годами! Цыбульник металась между этими инстанциями, но слышала: «Наверху не хотят вам давать постановку» (на студии), «Ну зачем женщине браться за мужские темы?» (в Госкино).
Она была нужна студии

Но простоя как такового у Суламифи Моисеевны не было. Она была нужна студии. И потому востребована. То надо было заменить на съемочной площадке режиссера, который по тем или иным причинам не мог в данное время руководить съемкой, то смонтировать сцену, подложить звук, шумы, то переписать несколько эпизодов сценария непосредственно перед съемкой, то придумать новое название, то провести дубляж картины на украинский или русский язык, то написать рецензию на какой-нибудь фильм, то сотворить творческий портрет коллеги (всем хотелось, чтобы написала о них именно Суламифь), то почитать месяц-другой лекции по режиссуре в театральном институте. Можно смело сказать, что почти все наши фильмы так или иначе проходили через ее… нет, не руки, через душу! Она первой встала в ряды поклонников и защитников поэтического кино, первой на обсуждении худсоветом «Теней забытых предков» назвала фильм шедевром. На фоне общей растерянности от увиденного.

Когда выпускницу высших режиссерских курсов Аллу Сурикову (ныне народную артистку России, известного комедиографа) выдворяли со студии, первой бросилась в бой за коллегу Суламифь Цыбульник. Она привлекала режиссеров на обсуждение дебютного фильма Суриковой «Предположим, ты капитан», получившего от Госкино третью категорию (смертельную не только для режиссера, но и для всей съемочной группы), чтобы вынести о нем профессиональное мнение. Когда главный редактор студии Кочан публично заявил, что Сурикова в Киеве не получит постановки никогда, Цыбульник с горечью сказала ей: «С этим бороться бесполезно. Потеряешь жизнь. Уезжай!»

Это она поддерживала связь с опальным Виктором Некрасовым. В особо трудные для него моменты безденежья и остракизма, когда коллеги-писатели один за другим предавали его, Цыбульник привела его на студию и уговаривала директора заключить с ним договор на написание сценария. Все тогда зачитывались его «Кирой Георгиевной». Это она написала письмо Сергею Бондарчуку с этим же предложением. И Бондарчук откликнулся — предложил Виктору Платоновичу писать сценарий… «Войны и мира». Этого не случилось лишь потому, что издерганный подозрениями, обысками, поклепами, предательствами писатель сам отказался от работы.

Через Цыбульник довженковцы узнавали, как сложилась его жизнь во Франции, куда его вытолкнули, именно через нее доставали его «Записки раззявы», «Маленькую печальную повесть», изданные в Париже.
Кинолетопись, которую придумала Цыбульник

Бывали времена, когда из Музея Довженко как бы уходила жизнь. Архив Александра Петровича собрали не весь (Солнцева завещала не трогать его до 2009 г.), мало что интересного удалось добыть об Игоре Савченко, материалы, связанные с Иваном Кавалеридзе, перекочевали в другой центр. Пополнений не было. Музей Довженко мог превратиться в пантеон студийного масштаба.

И Мифа (так любовно называли Цыбульник все — от такелажника до директоров) придумала механизм перестройки музея. Вместе с его директором Татьяной Деревянко они обратились ко всем творческим работникам студии поделиться своими воспоминаниями о том, как строился «украинский Голливуд», о первых его фильмах, об участии в создании украинского кинематографа Маяковского, Булгакова, Ржешетовского, Мейерхольда, Экка и других выдающихся личностей.

И народ повалил валом. Ведь было что вспомнить каждому довженковцу. Начала создаваться стройная, цельная кинолетопись, без которой, кстати, не обходится сейчас ни один телевизионный канал не только в Украине, но и за ее пределами. Недавно французские сценаристы знакомились здесь с архивом первой нашей мегазвезды Валентины Ивашовой («Сорочинская ярмарка»), портреты которой в 1939 г. висели на Елисейских полях более трех месяцев.

Параджанов, увидев как-то этот народный поток, пошутил: «Каждый входящий сюда надеется, что это — его дорога в вечность», и был не так уж и неправ.
Хождение по мукам

А уж о том, сколько сил она отдавала традиционной общественной работе, и говорить не приходится.

Еще газеты молчали о милосердии, а она посещала одиноких пенсионеров-кинематографистов, посылала им открытки, привозила цветы в дни рождения, выбивала им материальную помощь, писала письма в инстанции по поводу улучшения их жилищных условий.

А дома — неизлечимо больной сын, тщательно скрываемые финансовые проблемы, страх от пристрастия мужа к тотализатору на ипподроме.

В душе — горечь от того, что ничего из задуманного, выношенного нельзя реализовать А просить, унижаться, льстить сильным мира сего она не умела. По своей природе.

26 лет надеялась, переписывая по десять раз заявки, сценарии, что ей разрешат экранизировать роман Ирины Вильде «Сестры Ричинские», пять лет боролась за смелую предперестроечную повесть Валентины Ермоловой «Мужские прогулки». Увы!..

Стала выбирать менее известных авторов с тем, чтобы рассказать о такой же судьбе, как у нее, но без обобщений, личностно. Помню ее необыкновенно пронзительный сценарий о женщине — корреспонденте районной газеты, которую нестерпимо долго держали в отделе писем, а когда доверили самостоятельную тему и убедились, что она справилась с ней, поставили вопрос о бесперспективности ее журналистского роста в связи с… возрастом. Был сценарий и о киевской подпольщице, которая долгие годы вынуждена была доказывать руководству подпольем свою «лояльность», а возможно, и преданность, но не делу (это не требовало доказательств), а конкретно — руководителю. Поставить так ничего и не дали.
«В кругу друзей»

И тогда она начала писать повесть — воспоминание о своей молодости, о днях войны. Когда читаешь эти страницы, видишь живыми ее друзей, реальной хронику событий.

«Война застала нас в разгар съемок фильма «Борислав смеется» по одноименному роману Ивана Франко, — пишет Цыбульник. — Во дворе студии была построена гигантская натурная декорация, до деталей воспроизводившая город нефти — Борислав. Снята уже была почти половина картины….Мы готовили съемку в костюмерной, и вдруг — взрыв! Все затряслось, с полок попадали цилиндры. Мы бежали по большому коридору в котельную, а бомбы взрывались где-то близко, около завода «Большевик». Таким запомнила Суламифь утро 22 июня 1941 года.

Когда в Киеве был получен приказ об эвакуации, надо было срочно демонтировать, упаковать и погрузить оборудование студии таким образом, чтобы по прибытии к месту назначения оно могло с ходу заработать. И оно заработало в Ашхабаде уже в начале августа 1941 г.: доснимались начатые в Киеве фильмы и запускались новые.

Автор вспомнила эпизод, о котором мало кто знал. В Ашхабаде был запущен в производство фильм «Адам Мицкевич». Ассистента режиссера Цыбульник направили в Ташкент, где находились в то время ведущие актеры советского кино. Ей удалось договориться с Евгением Самойловым (на роль Мицкевича) и с Аркадием Райкиным (на роль Пушкина). Уже шились костюмы, были созданы эскизы декораций, но творческого настроя у съемочной группы не было — все понимали, что фильм не ко времени. Поддержали группу и Райкин, и Самойлов, несмотря на то что им очень хотелось сыграть эти роли.

Так родилась идея «Боевых киносборников», которые начали снимать Игорь Савченко, Марк Донской и другие известные режиссеры. Особое значение в них придавалось песне. Их писал Никита Богословский. Он схватывал замысел автора стихов Бориса Ласкина на лету и мгновенно выдавал мелодию, которую распевали и на съемочной площадке, и в цехах, и в общежитии, и на улицах Ашхабада.

«Известие о сдаче Киева, — пишет Цыбульник, — сразило всех. Все плакали. Туркменские товарищи пришли к нам в общежитие и как могли успокаивали нас, мол, Киев скоро отобьют. В этом ни у кого не было сомнений, но в Киеве оставались наши родные, и мы понимали, какая участь их ждет. Работали в три смены. А в выходные все снимались в массовках, так как набрать людей было негде. И тогда тревога покидала нас».

Но самым главным для довженковцев-«тыловиков» было поддержание постоянной связи с довженковцами-фронтовиками. И всю эту огромную объемную переписку взвалила на свои хрупкие плечи секретарь комсомольской организации Мифа Цыбульник. Сотни этих фронтовых треугольников взял у нее на вечное храниние Центральный архив ЦК ВЛКСМ. В них ведь не просто информация о том, чем жили кинематографисты в тылу и на фронте, в них — дух времени, в ритме которого бились их сердца.

А если кто-то сбивался с этого ритма, то сразу же следовала реакция. «Смотрел я один ваш киносборник, — писал с фронта кинорежиссер Винярский в апреле 1942 г. — Неубедительно, ничего общего с тем, чем живем мы. Начиная с первого до финального кадра герои плачут. Передай создателям, товарищам по прошлому оружию, в нынешней войне не плачут. Здесь глаза горят, сердце учащенно бьется. Здесь зубами перегрызают глотки, здесь мертвые делают шаг вперед!»

Все свое свободное время довженковцы отдавали подшефному госпиталю № 1273. Они убирали, купали раненых, работали на кухне, разносили пищу, кормили тяжелых больных, перевязывали, читали бойцам газеты, писали от них письма родным, выступали с концертами, просто сидели возле раненых, отвлекая от мрачных мыслей, поддерживали веру в выздоровление. А раненые в этом госпитале были очень тяжелые — с ампутированными конечностями, потерявшие зрение, с изуродованными лицами. Шефский комитет довженковцев возглавлял Марк Донской. Когда раненые узнали, что рядом с ними — знаменитая Валентина Ивашова, поразившая всех в «Сорочинской ярмарке» своей красотой, они запретили ей работать санитаркой.

И именно в это время, когда силы людей были на пределе, Ашхабадская студия создает легендарный фильм «Радуга», заставивший плакать даже американского президента. В нем снялась и Ивашова.

Александр Довженко, Юлия Солнцева, Наталья Ужвий, Валентина Ивашова, Марьян Крушельницкий, Нина Алисова, Иван Марьяненко, Юрий Олеша, Бенжамен Рискинд, Дмитрий Капка, Гаис Клеринг — этих выдающихся артистов в своей рукописи «В краю друзей» Суламифь Цыбульник вспоминает как единую дружную семью, с сильным иммунитетом против любого синдрома звездной болезни. Больше таких взаимоотношений в творческой среде Цыбульник не видела.

Может, отсюда та упрямая, наивная надежда на то, что справедливость восторжествует (должна восторжествовать!), которая раздражала киношное начальство. Отсюда, наверное, и потребность надеть маску если не жизнерадостного человека, то хотя бы живущего в радостной суете, чтобы скрывать свою личную и творческую драму несбывшихся надежд. В мелодии Хачатуряна она уловила эти исповедальные смыслы. Но истолковала их так: «Прожила я долго. Но так мало сделала… Простите меня» (последние слова ее фильма).

Эмилия  КОСНИЧУК
Данная статья вышла в еженедельнике “2000” выпуск №22 (416)
30 мая – 5 июня 2008 г.